* * *
Аттракционы на замках –
И статуи в коробках серых.
Сколь прелести в осенних сферах,
Столь грусти в собственных глазах.
Пройди по листьям, посмотри
На старые скамейки эти.
Пересчитай их – раз-два-три.
И вспомни, как смеются дети…
* * *
Край крыши девятиэтажки,
И каждый вечер на краю
Сидит ворона очень важно
И смотрит прямо в жизнь мою.
Что видит? Угольки сомнений?
Золу надежд? Не то крюки
Иллюзий? Скуку старых мнений?
Остатки воплей – помоги?
Боюсь, хорошего не видно.
Сидит ворона и глядит.
И мне под чёрным взглядом стыдно –
Как будто сам собой добит.
Учебник смысла
Учебник смысла я листаю,
Его читаю днём любым.
Его прилежно постигаю –
Он писан слогом непростым.
Мне интересно: для чего же
Существование моё?
Пусть я живу, вопросы множа,
Ответы есть. Душа поёт.
Учебник смысла я листаю
И днём и ночью – и за ним
Величье воли постигаю,
Затем чтоб сделаться иным.
* * *
Вельми привязанный к земному,
Уже не очень разберёшь,
К духовному стремишься ль дому
Иль в сердце побеждает ложь?
И вот, сомненьями измучен,
Ты в небеса опять глядишь –
И сердце от потьмы паучьей
Освобождает мерно тишь.
* * *
Ты велик, Христос, – я очень мал.
Как же я такой тебя представлю?
Как пойму всё то, что завещал?
Чем тебя, когда столь мал, восславлю?
А у неимущего меня
Нечто столь мне важное отнимут…
Сколь во мне небесного огня?
Отблеск? Иль и отблеском покинут?
Ты велик, Христос, а как расти?
Я вслепую тычусь и не знаю.
В данности продлить твои пути
Нереально, это понимаю.
Всё раздать и за тобой идти?
Дебри матерьяльности не могут
Дать подмогу этому пути. –
И поутру есть привык я йогурт.
Ты велик, Христос, я очень мал,
Стоят ли чего мои попытки?
Сорок с гаком прожил – не узнал…
Да и жизнь моя висит на нитке.
* * *
По добавочному звонили,
По мобильному ныне звони.
Изменяются наши были,
Не меняется голос любви.
Коль не слышим горячий голос –
Пустотою насыщена жизнь.
Или холодом: Северный полюс
В душах носим – изъянов и лжи.
Определяющий вектор
Определяющий твоё
Существованье вектор важен,
Чтоб чернота из адских скважин
Не залила житьё-бытьё.
Он должен устремляться вверх.
Зачем ты пьёшь опять в субботу,
В том извращённую свободу
Предполагая, человек?
Зачем ты куришь натощак,
С соседями зачем ругался?
Ребёнком лучше бы остался,
Душой бы взрослой не иссяк.
Нет, душу я в себе ращу,
Пускай сей труд весьма громоздок.
В нём просто невозможен роздых,
Хоть пью порой, порой грущу.
* * *
Так в сознании нечто меняется,
И глаза набухают слезой.
На вокзале с парнишкой прощается
Мать – дослуживать едет родной.
Все прощанья – вполне заурядные
Для других, что идут по делам.
А любить? В этом люди нескладные:
Может, где-то получится – там.
Там, в других измереньях, неведомых.
Поезда уезжают всегда.
Или чувств многовато прескверных и
Искажённых? Гудят провода.
Лес проносится, мост перестуками
Образ мира дополнит потом.
Путь ветвится. Путь дышит разлуками.
Для иных приближается дом.
Память – каша: не круто ль заварена?
Ей питаться порою нельзя.
Жизнь подарена. Просто подарена,
А тебе не по нраву стезя.
Что начнётся, то некогда кончится.
Посети привокзальный буфет.
Водки выпить от жизни захочется.
Выпей, ладно, в том страшного нет.
Поездная нелёгкая музыка…
Проплывут надо мной облака.
А мыслишки в сознанье кургузые –
Важных не наработал пока.
Уезжай. Возвращайся. Всё сложится.
Или нет. Но и «нет» – результат.
Небо душами светлыми множится,
Ни одна не вернётся назад.
* * *
Сани грузят на платформу
На ВДНХ.
А мой мозг подобен корму –
Корму для стиха.
На платформу грузят сани.
Я иду, гляжу…
– Расспросил вчера у Сани…
– Глупо, вам скажу…
Реплики чужие входят
Для чего-то в ум.
Отвергал всегда я вроде
Посторонний шум.
Шума много – исступлённо
Музыка гремит.
Небо, как всегда, бездонно
Тишиной молитв.
* * *
И это ты – ребёнок с папой
Идёт по парку. Это ты.
А папа называет лапой.
Вокруг трава, ещё цветы.
И это ты – бухой и грязный,
И матерящийся вовсю,
Нелепый, страшный, несуразный,
Жизнь пропивающий свою.
И это ты – не поднимаясь
Почти что, пишешь третий день –
С пространством золотым сливаясь.
Иль всё же вышла дребедень?
Ты – где? Какой? Ответа нету.
Ответов много. Мне б один.
А те – подобны винегрету
Мечтаний, следствий и причин.
* * *
К слову гроб синоним не найдёшь.
Закусив губу, глядишь на друга,
Зная с острой чёткостью – живёшь,
Ну а он сошёл с большого круга.
Как нам, выйдя раз из темноты,
Путь, за смертью даденный, представить?
И синоним даром ищешь ты
К слову гроб. И смерть нельзя исправить.
* * *
Продираясь в грядущее трудно –
Не добавишь, увы, отважно –
Погляди, как листва изумрудна,
Погляди – только это не важно.
Как, стремясь обрести в жизни нишу,
Бьёшься! Ветер завоет протяжно.
Замираю – и ветер я слышу,
Только это не важно, не важно.
Обретая – теряешь. И дальше
Всё похоже – не очень-то страшно.
Пролетают, мелькают пейзажи.
Видишь их. Только это не важно.
Что же следует? Или земное
Иллюзорно? Свою строишь башню.
Я усердно незримую строю,
Строю долго, но это не важно.
Важно то, что назвать не решаюсь:
Рост духовный: работай отважно.
Золотая духовная завязь.
А другое не важно, не важно…
* * *
У Бога VIP-клиентов нет,
О льготах даже не мечтайте:
Сад в сердце сердца созидайте –
Тогда надежда есть на свет…
* * *
Фото даунов за стеклом –
Шьют и кукол делают ловко.
Тут для них лучше, нежели дом –
Нарабатывается сноровка.
Видел раз, как вели гулять, –
Круглолицы, одутловаты.
То, что чувствуют, – не узнать,
Сколь эмоциями богаты?
Вышивают, узоры плетут.
Занимаются с ними те, кто
Понимают служенье и труд.
За окошком мелькает некто.
Жалко даунов. Сбитый код,
Обеднённая жизни программа.
Лесопарк начинается вот,
Никогда не кончается драма.
* * *
В споре рождается ссора,
Истина – нет.
Ибо для истины нужен
Тихий сакральный свет…
Мальчик и часовщик
К дяде Косте шуровать ходил.
Дядя Костя, часовщик, – соседа,
Мальчика несмелого, любил.
Заходил я чаще до обеда.
Он комодный ящик выдвигал.
– Ну, шуруй, – он говорил скрипуче.
В старых механизмах шуровал
Я, ещё не зная мир созвучий.
А теперь шурую во своих –
Накопились за года – бумагах.
И, ища наиглавнейший стих,
Морщусь, будто пойманный на враках…
Словно силы нет в стихах моих.
* * *
Лимон порезан. Вымыт виноград.
Коньяк пить в одиночестве негоже.
Возделывал я душу, будто сад, –
Что ж на руины чёрные похожа?
© Александр Балтин, 2010–2011.
© 45-я параллель, 2011.