Александр
Асманов

Летописец сердца

От первого лица

Давно хотел написать о стихах Александра Асманова, но материал, как говорится, уплывал из рук. «Мир ловил меня, но не поймал», – вспомнилась автоэпитафия Григория Сковороды. Асманов-поэт мыслит большими циклами, что и нашло своё отражение в книге «Осенняя ностальгия». Стихи для Асманова – один из способов мышления. Есть странные люди, которым отчего-то глубже мыслится в рифму. Их, кстати, не так много, ведь подавляющее большинство людей пишет стихи без каких бы то ни было проблесков мысли.

Обозревая поэтику Александра Асманова, нельзя не заметить, что он в своём творчестве продолжает линию Владимира Высоцкого. В чём это выражается? Ведь Высоцкий – актёр, а Асманов – дизайнер! Конечно, сходство вовсе не в том, что Асманов тоже играет на гитаре, пишет песни и сам их исполняет. Это раньше барды были диковинкой, их было даже меньше, чем космонавтов. Теперь же каждый второй поэт – бард. Но творчество Асманова заставляет вспомнить Высоцкого по той простой причине, что Асманов, как и Высоцкий, любит писать «изнутри» разных персонажей ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА. А для этого вовсе не нужно быть актёром. Более того, как раз актёром-лицедеем поэту лучше не быть, поскольку жизнь требует от него, по меткому выражению Пастернака, не читки, а «полной гибели всерьёз». У Александра Асманова есть качество, которое позволяет ему выступать в этом бесстрашном жанре: глубокое знание людей. То, что часто отсутствует у многих других прекрасных поэтов, которые хорошо знают только самих себя. Хотя, если вдуматься, это тоже немало, поскольку душа человека – ЦЕЛЫЙ МИР!

Александр питает неиссякаемый интерес к русской истории. Самого себя он записывает в «летописцы третьей четверти ХХ века». И, безусловно, исторические стихи обогатили его поэтическую палитру. История у Александра получается очень живая, выстраданная сердцем. Ибо летописец – гражданин своей страны. Он не может выключить сердце – и только бесстрастно фиксировать преходящие события. Летописец – ещё и человек; эпоха, как всегда, бьёт его кувалдой по голове именно как человека. Принцип историзма заметен и в некоторых стихах Асманова о современности. Например, в стихотворении, посвящённом Владимиру Строчкову, поэт отдаёт дань символизму и аллегориям в духе позднего Бродского. Казалось бы, свобода слова уже позволяет писать прямой речью. Но насколько же иносказания ярче, поэтичнее прямой речи! Они позволяют включить всё богатство русского языка, игру слов, полунамёки. Стихотворение, адресованное Строчкову, посвящено смене эпох – настолько быстрой, что она происходит в пределах одной человеческой жизни.

«Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые», – написал Тютчев в относительно спокойный и благополучный период русской истории. Но для отдельного человека и период застоя, замешанного на несвободе, может стать роковым, не давая ему раскрыться, убеждая его в том, что он, разносторонне талантливый человек – «лишний» для своей страны. Поэтому я нахожусь в некотором недоумении насчёт «роковых» эпох. Даже война или иное тотальное бедствие чаще делают поэта и гражданина званым, необходимым и востребованным.

Александр – летописец не только определённой эпохи, но и собственного сердца. Впрочем, одно другому не мешает. И ещё одна удивительная ипостась Асманова – он новый русский интеллигент. Человек, который способен постоять за свои убеждения с кулаками. Чего так не хватало в решительные моменты русской истории интеллигенции прошлых лет.

«Режиссёрская» поэзия

Есть у Асманова цикл стихов о персонажах русской истории и литературных героях. Это то, что я называю «режиссёрской» поэзией. И есть в этой серии несколько потрясающих, невероятных по накалу стихотворений. Например, «Монолог Хлудова». Александр, хотя и называет себя «летописцем третьей четверти ХХ века», не брезгует писать и о других исторических эпохах. И вот, на мой взгляд, почему. Дело в том, что последняя четверть любого века – это всегда время подведения итогов. И летописец не может не обращаться к метаистории, – к трагическим изломам в русской истории. И, может быть, нагляднее это получается на литературных, а не на чисто исторических персонажах. Согласитесь, булгаковский Хлудов в исполнении Дворжецкого-старшего нам ближе и зримее Блюхера или Тухачевского. Именно на примере Хлудова отчётливо видна «Россия, которую мы потеряли». Ибо на смену Хлудовым пришли Шариковы.

Стихотворение Асманова, несмотря на свою безапелляционность, остро и полемично. Хлудов Асманова казнит себя за то, что не соблюдал Божьих заповедей. И потому… якобы погубил Россию. Это человек такого масштаба, что он готов, как истинный военачальник, проигравший битву, взвалить всю вину на себя, хотя мы прекрасно понимаем, что в общей беде не бывает виновен один человек. Но мы искренне уважаем таких людей, как Хлудов, за их чистосердечное призвание, за бескомпромиссность; наконец, за их готовность испить свою чашу до дна. А теперь спросим себя честно и правдиво: «А если бы Хлудов не нарушил заповедей, спас бы он тем самым Россию?» Вопрос риторический. Конечно, нет! Но его личная драма настолько тесно переплелась с трагедией родной страны, что одно без другого как-то даже и не мыслится. И миллионы Хлудовых не спасли бы в тот исторический момент Россию. Не потому, что большевики были настолько сильны. Просто исторический пасьянс сложился для нашей страны столь плачевно, что она была обречена.

В чём, на мой взгляд, заключается успех «режиссёрской» трактовки стихов? Конечно, Высоцкий слегка лукавил, настаивая на том, что ему в этом здорово помогли профессия актёра и опыт вживания в роль. Может быть, это и важно, но не до такой же степени! На мой взгляд, разгадка фокуса состоит в том, что автор стихотворений и песен просто-напросто переживал драматические коллизии своих героев в личной жизни. Именно потому психологические портреты героев получились столь убедительными и правдивыми. Рассказывая историю какого-нибудь персонажа, автор «вторым пластом» повествует и о какой-то своей личной драме, что очень удобно, поскольку даёт ему возможность, не раздеваясь публично, вплести в оттиск истории страны отголосок своей текущей жизни. Иносказание – блестящий художественный приём в руках Мастера.

Александр Карпенко

27.11.08 

Москва

Творчество