Алина Литвиненко

День и ночь  заблудились, расплавились, скучились,

Перевились морщинами зыбкой волны,

И ломается грифель под мыслями путаниц,

Улетая в пространство надрывом струны.

Тени бьются,  коварной петлёй заарканены,

Безрассудно, не зная покоя и сна,

Среди них - силуэт, вдохновением раненый,

До страданья,  до слёз,  до затменья, до дна.

Отрываются думы от матери-матрицы,

Вкривь и вкось рассекая тетрадный листок,

Поэтической строчкой умеренно катятся

Или гибнут в пути от удара хлыстом.

Ослепительный нимб, как потерянный, мечется

В небоскрёбах из рифм, многословий и строф.

Так рождается стих -  порожденье мятежности,

Обреченный  на путь  беспощадных Голгоф.

Печальный клин летит под облаками,

Надрывным криком раня тишину,

И смотрит журавлиными глазами

На отчий дом, затерянный в дыму.

Там, на земле кипят страстей угары,

Пылают хаты, слышен детский плач,

На птичьих крыльях -  пепел от пожаров,

В глазах -  мольба и отблеска кумач.

Сломался строй, в волненье и тревоге

Рванулся вниз, теряя высоту,

Но ринулся ведущий на подмогу,

Подхватывая слабых на лету.

И клин покорно потянулся к югу,

Растаяв в предрассветной синеве…

Никто не знал, что нежную подругу

Вожак оставил раненой в траве.

Ни звезды,
                 Ни облака,
                 Ни звука —
                 В бледном, как страдание, окне.
                 Вытянув тоскующие руки,
                 Колокольни бредят о луне.

                         Роальд Мандельштам

День устал,  истощился,  ссутулился

Под напором    неистовых    вьюг,  

И лежат изнуренные улицы,  

Словно вены натруженных рук.

Ветки грузятся черными пятнами

Откричавшихся хмурых ворон,   

И рисует узоры невнятные 

Захмелевший  от ветра плафон. 

Стаи туч,  будто рваными ранами, 

Пропускают на землю закат, 

И, захваченный сладкой нирваною,

Разноцветьем кружит листопад. 

Вяжет сумрак изящное кружево,

Создавая природный альков,

И душа отпускает недюжинный

Груз унылый железных оков.

Поднебесье застыло в  молчании,  

Без сиянья привычных огней,

Простерев  к небу руки    печальные,

Колокольни     взывают к  луне.

Пушистой пандой, крадучись, пришла

Зима с улыбкой неземной Джоконды,

Озера превратила в зеркала,

Шум леса в фортепьянные аккорды.

В прекрасном белоснежье - торжество

Архитектурных форм и изысканий,

Пленяет разум  дар   и   мастерство,            

Многозначительность и дух сакральный.

Метель красивым росчерком творит

На уличных  фасадах  гобелены,

Качаются хмельные фонари,            

Теряя имидж свой  достопочтенный.

Весь Божий свет в гипнозе  утонул,

Нахохлились пичуги, рыбы в шоке,

Ломает смерч речную бахрому -

Застывшую    на холоде  осоку.

Уже в пути январские дары                                  

Крещенской вьюги  и морозов лютых,

Но полыхнули стылые  миры

Теплынью снегирей багряногрудых.

Любовь пришла, не постучавшись,

Как грозовой разряд в глаза,

Разбивший палубную мачту,

И разметавший  паруса.

И понесло корабль по волнам:

Смятенье душ – тяжелый рок,

Глаза в глаза – полет к высотам,

Рука к руке – электрошок.

Нещадной волею Амура

Нас потащило в глубь тенёт,

Виденье камеры-обскура

Перевернуло бытиё.

Фигурой экстра пилотажа

Дуэт наш космос повенчал.

Над перевёрнутым пейзажем,

Царил влюблённый Марк Шагал.