Дмитрий Аникин

Мы в кафе сидели, пили пиво,

убежать бы нам не расплатившись,

чтобы повод был, мы чтобы живы

по делам вернулись. Пфенниг лишний

кинем – бряк! – на чай: за жизнь не много,

в самый раз – достаток наш солдатский.

Нам война объявлена, тревога.

Лучше, чем вернуться, здесь остаться,

разменять судьбу, прожить помалу,

по-мещански. Ангел наш немецкий

Августина слушает, по залу

носят кружки, никуда не деться

от немецкой скуки – дар бессмертный

Мефистофеля. Остановилось

славное мгновение, усердный

длился труд, богатство дней копилось.

***

В дверях солдатского борделя

столкнулись лоб в лоб, всё по тем же

делам – дешевое веселье

поделим, как делили прежде

имевшиеся шнапс, горбушку,

затяжку дымом, край шинели;

по кругу с горьким чаем кружку

пускали, пальцы коченели.

Делили вымыслы поэта,

отчизну, к ней любовь, делили

сомнительную ту же Гретхен,

от ней чего не долечили.

Разделим землю – край далекий

и тот кусок земли последний,

где закопают на востоке

нас, рядом с трупом труп соседний.

               ***

И мы становимся народом,

не просто так вожди шутили:

с вором и с гением, с уродом

огни спаяли, пули сшили.

В самом аду не одиноки,

суровым строем двинем в бездну,

как обещали лжепророки

пространства брать – поток железный.

Гладко было на бумаге,

так не все ж листы марать:

рьяной, молодой отваге

хочется повоевать,

хочется геройским скоком

поле ровно пролететь,

в грудь отмеченную роком

получить шальную смерть

или золото, награду,

крест, рубин звезды, чего

еще в трепетную надо –

полюби, война, его…

***

Высота твоя не взЯта,

флаг упал, окончен бой,

зря погублены солдаты,

кто бежали за тобой.

Жизнь твоя не получилась –

а чего ждать от войны?

Чтобы смелость, чтобы хилость

вознесли – в какие сны

выспренние? Чудо славы

не случилось, смерть прими,

в час последний – всхлип неправый,

просто так, между людьми.

Как тесно островное королевство:

как будто в кадку нам Господь подкинул

дрожжей – и прет страна, и с ней в соседстве

чертополох погиб и клевер сгинул.

Правь, правь Британия!

Соленые моря кипят войною,

края земные под английским флагом,

ты хищникам была родной страною,

и от тебя им расстоянье – благо.

Правь, правь, Британия!

Торговля процветает, разрушает

преграды и устои; в результате

удачных войн фунт вес приобретает,

и англичанин честно, щедро платит.

Правь, правь, Британия!

И будет где резвиться нашим львятам –

наследникам не золота, но дела,

и каждый будет рыцарем и хватом,

империя кругла, ей нет предела.

Правь, правь, Британия!

***

В бочонке бренди по морям

плывет моряк лихой,

и путь его до порта прям,

и ждут его домой.

Ждет Англия, и ждет король,

весь сухопутный люд –

искрИтся синей бездны соль,

бьют волны, в путь несут.

Ждет женщина – и всем дала,

и в нищете спилась,

ждет столб – и не хватает зла

на славу и на власть.

               ***

Так ждет английская земля

свое себе вернуть –

того, кто с борта корабля

сам не успел сшагнуть.

Добычу эту мне – за тех, кто был храбрый,

кто не шутя спешил, коня ярил, шпорил,

кто – вот они теперь – лежат, смердят трупы

геройские, – давай тому, кому нужно.

Как на пирушке, над столом стою битвы:

лежмя соратники, повыбил строй херес –

мне хоть бы что, один стою кричу: "Бабу!"

Так и войну отдрючу, не платя, шлюху.

***

Приставь мне ногу, честь,

подставь мне то, чем сесть,

восставь что между ног,

чтоб я тебя всю смог.

***

Пойдем, пора французов бить,

вставай, друг ситный, в строй,

не всё с женою егозить,

пора и со страной.

Как всякий праздный нищеброд,

ты призван к ней на пир –

я тут, чтоб разделить народ

на требуху и жир.

В котел войны насыплем дрянь,

сор натрясем страны –

идут на бой, куда ни глянь,

Британии сыны.

***

Побрезгует моим полком

старуха, сука-смерть, –

нас до победы целиком

войне водить, терпеть.

А там чего? Как победим –

французов тьмы набьем, –

Господень Иерусалим

от мавров брать пойдем.

Охлади пыл и геройствовать не смей:

темное дело война. Ты просветли

ее духом насколько можно. Развей,

ум, тьмы над расстояниями земли.

Предстанут полки, им хорошо в строю

ждать движения воли – кого куда

рассылай, облекай плотью мысль свою,

на картах правда, в полях ложь и беда.

Далек от тебя тот, с кем сцепился ты, –

такой же бессонный, сумасшедший бог,

творец смыслов, заклинатель пустоты,

стратег, гордец – против тебя он что смог?

На то и есть солдат, чтоб погибать

геройски или так, в пустой пальбе,

в пристрелке – и откуда столько взять

нам сил, чтоб смысл придать его судьбе,

чтоб почве стать землей, земле – страной,

стране – победной мыслью стать одной?

Марает карты, ерзает короткий

то синим, а то красным карандаш:

здесь их край обороны, рядом наш,

в расчете сдвигов виден образ четкий

победы или смерти – ум и воля

решают всё, штабы сплетают руки

полков смерть-насмерть в расчерчённом поле,

в червленом поле гербовом, со скуки

или от черной ненависти долгой

заходится душа, мы ею платим

за смерть чужую, умереть без толку

не позволяем и ресурсы тратим,

и страха нет: туда, за Днепр, за Волгу,

мы взглядом завидущим круг охватим.

Мы где-то жертвуем войсками,

смерть далека, неочевидна –

на карте малыми шрифтами

какая надпись? Как обидно

за нищую цифирь высотки

погибнуть всем полком! Потери –

другие цифры – и короткий

доклад и росчерк – кто поверит,

что в этих тысячах печальных

так отразился не бесследно

наш замысел первоначальный –

и хитроумный, и победный?