Анастасия Жирнякова

…А помнишь, гуляли по городу, словно бродяги,

С двумя рюкзаками, не ведая улиц и судеб?

Дремали на отмели (майки резвились, как флаги) –

Как будто бы взрослая жизнь к нам придёт и разбудит…

Потом возвращались, голодные (хлеба б краюшку!)

И дрыхли так крепко, как будто несметно устали.

Наутро – хлебали пустую пельменную юшку

И солнечный воздух сквозь окна плечами хватали…

Вели разговоры. Не вспомнить – о важном, о разном?..

За гомон соседи нас даже прозвали «татары».

Лежали на солнце, пока нос не делался красным.

Учились играть на раздолбанной старой гитаре.

Зубрили. Мечтали. Ничем, но как заняты были!

Влюблялись. Писали друг другу стихи и записки.

Страдали – конечно, красиво: ну как в водевиле!..

А юность, не предупреждая, ушла по-английски…

На фото – подростки, на пару бредущие в лето

Булыжными тропами узких нехоженых улиц…

Теперь мы спешим на работу. Читаем газеты.

А их больше нет. А они, уходя, не вернулись…

Они – то есть мы – насовсем позабыли друг друга,

Размётаны метким ударом вселенского кия.

Теперь мы сидим на гнездовьях и ходим по кругу.

Прости же нас, юность – за то, что мы стали такие.

…У детской кроватки уснул новый плюшевый мишка.

Фонарь знает фокусы: гаснет – и мы исчезаем

Из сна, что случайно увидел безусый мальчишка,

Растущий во сне, чтобы выдержать тот же экзамен.

Мои стихи закончились вчера:
Растаяли в тепле пустых ладошек,
Умолкли в стенах старого двора
Под мартовский концерт котов и кошек…

Вернее, нет: я их переросла.
Стихи – слова, застывшие в полёте:
Так, распластав бумажные крыла,
На миг взмывает в небо самолётик…

Мне кос у куклы уж не расплести
Неловкой и недетскою рукою.
Мы в детстве так мечтали подрасти – 
Ведь мы не знали, что это такое.

Нам позабыли прошептать на ушко
Один непозволительный секрет:
Что станем мы – огромные игрушки
На много, много, много, много лет…

А жизнь вдруг перестанет быть игрой:
Мы будем новый год встречать не с теми,
В надежде новогодней мишурой 
Зашить давно надорванное время….

Но из застывшей ветхой тишины
Мне не сплести оборванную фразу,
Не съесть пломбир, не разбудить весны…
Но как нам здесь, мы поняли не сразу.

Заснуть бы в эту зиму до весны
Под вой печной трубы из-за метели…
Чтоб снова, будто в детстве, видеть сны
Про завтра – то, которое хотели. 

Всему, всему, всему наступит срок:
Награда, неусвоенный урок,
Хоть прячься, хоть устраивай редут,
Найдут тебя. Найдут. Найдут. Найдут.

Наступит срок – придётся вдругорядь
Терять. Терять. Кого-нибудь терять.
Уйдут вчерашний враг, вчерашний друг.
Часы, спеша, зайдут на новый круг –

Придут и новый друг, и новый враг…
Ростки пробьются. Разлетится прах.
Дай руку – можно, я её сожму?
Ведь срок придёт. Всему. Всему. Всему.

От сыктывкарской смородины
До скотоводческих юрт
Ты – моя малая Родина,
Мой невеликий приют.

Мой неразгаданный, истинный,
Избранный Небом навек,
Ты – человек мой единственный,
Самый родной человек. 

Солнце укрыло печалями.
Пульс измельчал, будто дрожь…
Ты, человек мой нечаянный,
Где-то на свете живёшь.

Перевидала я, вроде бы,
Прагу, Москву и Париж…
Ты, моя малая Родина,
Где-то на свете горишь.

Непогрешимая Истина
Выстроит буквы, как рать:
Я без тебя, мой немыслимый,
Всюду боюсь умирать. 

Расстаться – что пытаться протянуть 
Ладонь в окно последнего вагона: 
И знаешь, что назад не повернуть
Грохочущий состав в пылу разгона,

Но кажется: ещё чуть-чуть, вот-вот,
И та ладонь дотянется к твоей, и
Бег стрелок, ржаво проскрипев, замрёт,
И стук колёс остановить посмеет…

Расставшись, не лишаешься оков:
Вас тянет, рвёт и режет по живому.
Но с каждым днём несчастная любовь
Всё ближе к километру нулевому,

И что ни миг – прекрасная пора
Всё дальше. Остановки. Перекрёстки. 
Мы как-нибудь дотянем до утра.
Доедем. Докантуемся. А после…

Поймав, нас укачают города.
Пишу, к тебе протягивая руку.
Идут года неведомо куда,
Идут часы – как зэки, всё по кругу…

Часы идут. Их не остановить,
И торопливость стрелок странно давит:
Разводит нас, разматывая нить…
Года идут. Оковы не спадают – 

Я слышу, если замедляю шаг,
Всё тот же стук колёс по ржавым шпалам… 
Уедешь ты – останется душа,
Которая поймёт, пусть запоздало:

Куда бы дальше ни пролёг твой путь
Сквозь строки, города и перегоны,
Расстаться – что пытаться протянуть
Ладонь в окно последнего вагона…