Мария Плоскинная

Болью вылечивать боль – еще то искусство, 
Сложное ремесло, но чего пенять 
На зеркало, на родителей, на Иисуса. 
И – может быть – на меня. 

Мы с тобой – цепь, рассыпанная на звенья, 
Не запаять, мы - хрупкое серебро. 
Болью вылечивать боль – еще то уменье, 
Пагубное добро. 

Все поцелуи в губы – то ли улики, 
То ли какое алиби для убийц. 
Болью вылечивать боль мы уже привыкли. 
Надо б остановиться. 

Вся твоя боль хваленая – мед и сахар, 
Что ей кичиться? Лекарей не зови. 
Сколько в тебе страдания, гнева, страха… 
Думаешь, от любви?

Здесь у каждого свой Освенцим, 
Раз попался, так не юли. 
Так еврейка связалась с немцем 
Далеко от родной земли. 

И в ладони лицо не пряча, 
Говорит ему на своем: 
"Лихъот авва", а это значит 
«Когда любим, тогда живем» 

Он ее на расстрел выводит, 
Она что-то под нос поет: 
Смерть – всего лишь мой путь к свободе, 
И тебя она тоже ждет. 

Говорит ей о том, что любит, 
Ставит бедную на песок. 
На прощанье целует в губы, 
И стреляет. 
Себе в висок. 

Ведьма сказала сшить тебя изо льна, 
Гречкой и просом плотно его набить, 
Будешь красива, будешь легка, стройна… 
Будешь меня любить. 

Вот в колыбели – мягко тебе стелю, 
Ведьма сказала, голос должна украсть, 
И у соседки я под окном стою, 
Ночь не смыкая глаз. 

Куклу купаю в крови и молоке, 
Ведьма сказала сердце в нутро зашить. 
Сердце девичье крепко держу в руке. 
Скоро ты будешь жить. 

Глазки откроешь, ручки протянешь вверх, 
Скажешь мне «мама», нежно прильнешь к груди. 
Ведьма сказала, голем - совсем не грех. 
Раз не могу родить. 

А по деревне страсти какие – ой! 
Девку без сердца кто-то нашел в лесу, 
Юная Эльза стала вчера немой. 
Срезали Мардж косу… 

И почему-то псы, словно мухи, мрут, 
Милая, кушай, сказкам таким не верь. 
Голем бездушный больше похож на труп. 
Мать запирает дверь. 

Вскоре в деревне стал пропадать и скот, 
И даже дети. Тут не стерпел народ! 
Мать свою дочку подчует молоком, 
Кто-то ей окна бьет. 

Доченька, прячься! Люди идут в подвал. 
В погребе холод, в погребе столько тел! 
Там и собаки, там и весь скот, едва 
Видимый в темноте. 

Люди – к соседке, та у стены дрожит, 
Волосы спутаны, руки в крови, больна… 
Крепко к груди прижимает – дыши, дыши!!! – 
Куколку изо льна. 

Руками озябшими трогать белое и холодное 
Тело твоё нездешнее, чужеродное, 
Из мёрзлого мрамора, в гротескной позе застывшее, 
Галатея моя, никогда ещё не любившая… 
Серебрятся инеем волосы и ланиты, 
Млечность ладоней в молящем жесте раскрыта, 
Обрати бледность губ своих в слово перворождённое, 
Сто раз убитая, столько же – воскрешённая. 
Пустыми глазами белёсыми смотришь, меня не видя, 
Галатея моя, в этот раз у меня всё выйдет! 

…Обращаю молитву в небо, набрякшее синевой, 
До самого Бога набухшее облаками, 
- Верни её, - говорю, - всё чувствующей, живой! 
И мрамор водой растекается под руками… 
Синеморьем и синеречьем на тысячи миль окрест, 
Волна за волной, утробою океана 
Становится самая лучшая из невест – 
Моя Галатея, ни слабости, ни изъяна. 
Выходит из синевы, синевой больна, 
Глаза васильковые смотрят, не узнавая, 
Дочь океана, сестра его и жена… 
Что ж, оставайся здесь, раз уж ты живая! 

…Руками озябшими трогать дно бескрайнее океаново, 
Из чёрной своей судьбы тебя собирая заново, 
Крупицами мглы и ночи украсить кайму зрачков, 
Тело из донной пыли, из ржавых рыбьих крючков, 
Из непроглядной тьмы вернёшься, любить умея. 
Сколько ходит таких, 
Мной созданных 
С твоим именем, Галатея? 
 

Десятиклассник в тетради вывел, 
Строчку для имени заранее пропустив: 
Даты жизни такие-то. 
Маяковский Владимир. 
Мастер слова. 
Неповторимый стиль. 

Ну что вы рокочете, критики? Не враги мы! 
Безвестный кривляка не навредит таланту. 
Не надо кидаться, 
Хорошие, 
Дорогие, 
Надо мною не властен сок ни одного томата. 

Другой бы обиженно убежал со сцены, 
Губы надув, 
Как осой ужаленный. 
А мне в мазохизме моем все ценно: 
И ваша ругань, 
И мои бесконечные жалобы. 

Вот Маяковский, адепт поэтического искусства, 
Любитель всяческих споров, 
Широких жестов. 
А я многого не прошу: мне бы где приткнуться 
У его бесподобного совершенства. 

Вот Маяковский, рифмы, как хула-хуп, вращает, 
Ритмы скручивает в рог бараний. 
А вы… ну зачем вы внимание обращаете 
На мое нелепое подражанье? 

Видно, притворщика каждый захочет высмеять… 
Стою опозоренно, 
Оправдаться никто не даст. 
Но позвольте последним эпитетом выстелить 
Свой 
Стихотворный 
Фарс.