Елена Руденко

Чрез ступени, чрез годы, чрез гимны культурных масс,
Наплевав на стотонный пласт вековых обид,
Я сегодня хочу спросить у святого Вас:
Если солнце навек сошло со своих орбит,
Если восемь планет сотряслись, разрушая круг,
Разрывая в куски Пегасов и Андромед,
Расскажите, в каком созвездии мне, мой друг,
Собирать себя по частицам из толщи лет?

Как дышать, если дни астероидом долбят грудь,
И в туманностях Ваших слов не видать ни зги,
Если чёрные дыры сожрали мой млечный путь,
Ну а люди - лишь концентрические круги?
Все ответы замкнутся Сатурном в кольцо из льдин,
Ну, а нам до слиянья душ - миллион парсек.
Я укроюсь в галактике М51,
Если звёзды не против названия "человек".

Мне сюда, где кометы обрубят хвосты во мгле,
Нет исхоженных ног, под которыми нет травы.
Как прожить на утратившей вечность сухой земле,
Коль на ней так безбожно прочно живёте Вы?

я убил её в среду.
промозглым осенним утром.
когда мысли о смерти естественны и легки.
на вершине тоски, расстояний
и камасутры,
нами воткнутых колом в средину большой реки.
я смывал её взгляды со стен опустевшей сути.
собирал ее вдохи, как бабочки, с граней дня.
я вдыхал её в лёгкие.
с венами вены путал.
потому что я больше её, чем она меня.
обнулял притяженье её сумасшедшей силы.
жёг янтарные тени, поющие в голове.
ну а пепел, оставшийся после моих извилин,
высыпал через ноздри.
и хоронил там, где
я. она. млечный путь.
нерожденные наши дети.
можжевельник. ноябрь.
разложившийся лунный круг
до изломанных душ собирали нас бисером в сеть. и
нанизали на нить, от безумия сгнившую. вдруг
я начну каждый миг, сантиметр за сантиметром,
растворять в кислоте её влажных глубоких глаз,
расстилаясь по дну, её губы лепить из ветра.
утопите меня.
но не дайте мне вспомнить нас.

Я уверенно еду по жизни, теряя людей.
Хочешь, завтра у входа в метро и тебя потеряю?
Может, память столетий во мне с каждой жизнью сильней.
Помнит, как потеряли меня под воротами рая.

Я подкидыш. Ребёнок сомнений и рюмки Мерло.
В ночь рождённый под плач Альционы и взрывы петарды.
Мне казалось всё время, что нужно жить миру назло.
Вырвать сердце у жизни, раз в шутку слепила бастардом.

Я теряю озлобленно всех, кто мне дорог и мил.
Кто хоть раз, не подумав, прикрыл моё сердце собою.
И насколько хватает безумия, стали и сил
Буду помнить: любовь - это время готовиться к бою.

Из меня никакущий стратег и паршивый сапёр -
Я обрубками ног нахожу, где закопаны мины.
Вечный лидер по спискам "гаррота", "линчи" и "костёр".
Тычу шею, в надежде забыться, во все гильотины.

Что я? Мясо и кровь. Всё теку через швы и свищи.
Сгусток боли и тьмы, что ошибся судьбой и планетой.
Потеряй же и ты. И меня никогда не ищи.
Как старьё, за углом позабыв с облегчением где-то.

Надо есть эту жизнь. Надо пробовать время на вкус.
Не бояться понять, где в ней хмель, где в ней горечь, где солод,
И глотать, не жуя. Растирая мгновения в мусс.
Каждый миг выпивать, перепробовав градусы чувств.
Ощущать каждый час эту страсть. Этот жизненный голод.

Надо запах цветов каждый день смаковать по глоткам,
Жить своею судьбой. А не жрать чьи-то судьбы без толка.
Не засаливать впрок. Не хранить радость в банках на полках,
В реку жизни войти. Не дарить сны свои берегам.
И в стогу засыпать, не боясь встретить сердцем иголку.

Знать, как чистой водой напояет любви красота,
Если нежность её не хранить в старом пыльном кармане.
Отдавать часть души, чтоб она не осталась пуста,
Накормить счастьем жизнь, перестав рвать куски изо рта.
Напоить все мечты, не боясь, что убудет в стакане.

Жизнь - не перелистать, не прочесть, не прослушать. Прожить.
Пусть мой мир ещё слаб, пусть прозрачен, непрочен и зыбок,
Пусть кричат, что есть твердь, а полёты - пустяк, миражи.
Я не буду менять этот бунт, этот голод души
На спокойную блажь перекормленных сытых улыбок.

В параллельной вселенной он кладёт меня на кровать
Говорит: смотри. Я твой бог, херувим, отец.
Я зашил твои веки, ибо нечем уже латать.
Спрессовал до зрачков.
Растянул тебя до колец
Засыпаемых мелочью в свежий древесный спил
как бессменную данность.
Худое твоё пальто
Не спасает от холода, прущего из могил,
Где меня помнят многие. Нас же - почти никто.
Я сложил тебя в стопы разлинеенных мной листов
Отобрал у бумажных, летящих на север птиц.
Сшил поверхностность мира с изнанкой твоих стихов.
Я убью тебя медленно. Я есмь любовь. Границ
Нет и не было. Прыгай.
Остаться стоять - страшней.
Забинтуй себя в небо.
Загипсуй в суету сует.
Я слепил тебе вечность из пары ближайших дней.
Удалил твоё завтра на пару ближайших лет.
Ветер дышит на ладан. Значит, время снимать кресты
с монохромного города.
Двери - с закрытых тем.
Из всего, что осталось, останешься только ты.
Верь, что всё это кончится. Знать бы, когда и чем.
Перед виденьем целого сумей заглянуть за край.
Впрясть в икону бессмертия белым последний нерв.
Я с тобою навеки.
Ложись в меня и прощай.
Все мы, ангел мой, люди. Бескожие.
Жертвы жертв.