Эмир Мустафаев

Ты один дома по Бродскому в четырёх стенах,

Никогда не был 1-м и всегда 3-й лишний

Извечно ходишь неброско ты в чём мать родила,

Порой меняя 3,14жаму на тёртые джинсы.

Ты целая инкарнация семи грехов,

12 подвигов Геракла тебе не 3накомы

Твоя жизнь – 8я миля: да, жить нелегко!

– Останови её да выйди, но нет остановок.

Что такое 1-я любовь, да и 2-й шанс

Никогда 4увств подо6ных ты не знал и в помине

Твоя жизнь, по-твоему, только лишь хороша,

Но не знаешь, что есть лучше, а это обидней.

Ты как 5-й элемент: тебя не видит никто

А если видят – тычат, будто ты шестипалый;

Если сравнивать с цветами, но ты  тот цветок,

Который вяло растёт, не цветёт и не пахнет.

Твой быт – это безветрие, но и бывает так,

Что штиль резко заменяется 9-м валом.

И по Есенину жизнь – это одна маета,

Блаженства в которой катастрофически мало.

Все дымчато-серые картинки жизни твоей –

Это явный образец 25-го кадра.

Ты всё мечтаешь о том, когда же будет конец,

Но с каждым разом выходит всё новый параграф.

В жизни нужна порой встряска в 220 вольт,

Аспидный импульс сменив на слой акварели.

Прекрати играть паяца одинокого роль,

Никто слабому никогда, увы, не поверит.

Все учёные в хронике кричали в голос,
Вопиюще гласил мирозданья архив,
Да и ведал люд: было в начале слово,
Но никто не знал, что этот звучный солод
В будущем когда-то станет плохим.

Мы его нацепили, как мусор на веник,
На речь и теперь совершаем грехи.
Чтоб не слышать, как мир матами веет.
И если б мне было подвластно мгновенье,
То я бы уж лучше родился ГЛУХИМ!

Мир вовсю истлевает в прогалине яви - 
Сей эксцесс, к сожаленью, всем налицо.
Чтоб не видеть гущу оных реалий,
Как всяк сердцевину другому дырявит,
То я бы уж лучше родился СЛЕПЦОМ!

Край наш богат и народоправством,
Но задайте вопрос: свободны ли Вы?
Чтоб лишний раз на язык не попасться,
Сказав кабале и неволе: «Здравствуй»,
То я бы уж лучше родился НЕМЫМ.

Здесь не лица, а скорее скопище масок
Им сознание кричит: «На лик свой накинь»
Это не люд, а скорее трафаретная раса…
И если маска – это то же убранство,
То я лучше буду абсолютно НАГИМ.

Как просто народ выбить из колеи,

Глядеть, как чернь его в мокрядь макает,

В том до боли  ужасном и про́клятом мае

Целиком этнос искоренить,

Надев на каждого клеймо «Каин»…

Говорили, мол, отступник и веролом

Каждый первый крымский татарин,

А мы с трудом эту горечь глотая,

С каждым днём приходили домой,

Зная, что рок наш будет фатальным.

Мой дед воевал за Отчизну свою,

За Крым, за семью не за медали.

И будучи имея метку «предатель»,

Не ведая о том, что советский союз

С Крыма его близких резво сметает.

Когда все мужчины уходили на фронт

Отдел комиссаров тем утром зловещим,

Будто не людей, а какие-то вещи

Загружал всех татар под дулом в вагон

Начисто всех… стариков и женщин.

Последствия этой истории плачевны:

В эпоху пролетария и прочих монархий

Боязливость жить в чудовищном страхе

С коробом хвори и пудом мучений

Остались в душе, как горклый арахис.

Пока кто-то сдавал тару, кто-то – экзамен,

В надежде заполучить хоть слабое «три»,

Сдавался слабак, заливаясь слезами,

Сдавалась путана ночью возле витрин.

Сдавались хрущёвки в обветшалых районах,

Где сажали по весне семена каждый день.

А где-то со зловонием водки палённой

Сажали в тюрьмы малолетних детей.

Пока кто-то терял свою честь и рассудок

Кто-то счастье, близких да деньги терял.

Разбивались зеркала, вазы, посуда,

Как и судьбы на развилке всего бытия.

Пока кто-то вырывал вчерашнее блюдо,

А кто-то вырывался из судьбоносных оков

Считая свою жизнь по аккордам, секундам,

Вздымая, как птица наверх высоко…

У каждого из нас имеются проблемы –

Не прячьтесь, люди, под слоем катакомб.

Коль де́лится жизнь с нами чёрно-белым,

То принесите мне тогда кофе с молоком.

Конечно, каждому из нас всего б хотелось,

Навек избавившись от ноты «ля минор».

Но коль жизнь даёт этот лишь оттенок.

Тогда дайте с ней сыграть мне в домино.

Не спорю, кто-то б хотел переродиться,

В надежде, что лучше будет всё в конце.

Да, я с радостью стал бы далматинцем,

Коль жизнь мне даёт только этот цвет.

Да, жизни наши – это шахматные доски,

И лучшего гроссмейстера тяжело найти.

Если чёрно-белый цвет – самый жёсткий,

Тогда я опытный и сильный шахматист.

Да, в моей жизни всё может быть и серо,

Но если жизнь наша – с саванною близка

То я с радостью готов быть самой зеброй,

Готов чёрно-белыми красками плескать.