Сергей Тенятников

мой дедушка лет до тринадцати  
не говорил по-русски. 
«а школа?» – удивлялся я.
«война была. валенок не было». 
«и где же ты так научился русскому?» 
«скотину пасли. 
пастух поднимет камень 
и говорит: камень.
а я повторяю: 
kamеn. 
камеn. 
камень. 
тогда камней много было.  
так и выучил, с ними разговаривая». 

куда ни глянь, отовсюду торчат 
уши вещей. под дверью, 
точно коврик, разлёгся зверь. 
сырое яйцо растекается, точно речь. 
соль меряют щепотью – 
слова шепотом. 

звёзды замолчали, будто никогда не говорили. 
только дети, засыпая, повторяют: «жили-были». 
но я помню эту птичью немоту и страх: 
«где ж моя, расшитая тобой, рубашка?» 

жизнь моя шатается, мой язык считает зубы. 
если я домой вернусь счастливым, перебью посуду. 
только солнце какой родины в мой затылок светит? 
что за птица теперь бьётся надо мною с ветром? 

всё моё наследство, всё соседство мира ... 
это всё как-будто ты мне на ночь сотворила. 
скоро Рождество. будет снова плакать мальчик. 
расщелкнул орех кедровый. он пустой, как мячик. 

к концу жизни философ Лосев 
практически полностью ослеп 
и различал только свет и тьму.
это ему не мешало, напротив, 
слепота позволяла ему пристальнее 
разглядывать людей и их тени. 

что за яблоко с яблони упало? 
от чего дрожит древесная кора? 
небо цвета жаренного сала 
занавесим сосновым покрывалом, 
выпьем тёплого с гвоздикою вина.