Владимир Карлов

В распахнувшейся солнечной проруби,
Над бетонным колодцем двора,
Словно ангелы кружатся голуби,
А внизу гомонит детвора.
Нависает стандартною «двушкою»,
Мой приют, в анфиладе домов,
Над приникшею рядом церквушкою,
Отражая огни куполов.
Не святоша, не грешник – все поровну,
На её купола и кресты
Я смотрел, запрокинувши голову,
А теперь вот, смотрю с высоты.
С охватившим меня чувством горести,
От бездумно растраченных дней,
Если честно и если по совести – 
Слишком редко бываю я в ней.
Слишком часто, в житейской постылости,
Жаждал к лучшему я перемен,
И взывал я к божественной милости,
Ничего не давая взамен.
Причащусь и воздам, Богу – богово,
Покаянно склонюсь головой,
Ты прости меня, духом убогого,
Агнец я заблудившийся твой.

Комод и старенький диван,
На них любимые игрушки,
Здесь чувств взаимных океан,
Желанный гость я у старушки.
Сияют мамины глаза,
Всё та же шаль ей греет плечи,
В углу, всё те же образа
Благословляют радость встречи.
И наступает череда
Воспоминаний, 
             я в них ринусь,
Забудусь, вовсе не беда,
Что за окошком нынче минус.
И вьюга плачет за стеклом,
Я вновь, как в детстве, 
                       рядом с мамой,
Мне так уютно и тепло
С моей родной и самой, самой!

Пришёл июнь, в горниле лета
Расплавил неба синеву,
И травы, в мареве прогретом,
Цветут и тянутся к нему.
Цветут, дышать – не надышаться,
В благоуханный тот настой
Хочу упасть и наслаждаться
Их первозданной красотой.
Забыть мгновений скоротечность,
Увидев, как над головой
Стремится жаворонок в вечность,
И тает в дымке голубой.
Как в золотой купели неба,
Бескрайний бороздя покров,
Пропахнув грозами и хлебом,
Плывут корветы облаков.
Хочу шагами мир измерить,
По ветру стелется пыльца,
И страстно хочется мне верить,
Что нет у вечности конца.

Зима, играючи, снега
Впрягла в метельные поводья,
Молочных речек берега
Залиты белым половодьем.
Иду без брода, напрямик,
Пьянит весёлая беспечность.
И – с каждым шагом, каждый миг,
По капле впитываю вечность.
Вот отдыхая, дремлет лес,
В многообразии великом,
Подбросив шапку до небес,
Бужу его веселым криком.
Хочу смеяться и бузить,
Готов без устали, часами,
Впрягаясь, с гиканьем возить
Зимы узорчатые сани.

Здесь свой закон - барон и кнут,
Здесь, прежней вольницы осколком,
Цыгане пришлые живут,
Живут давно, своим посёлком.
Загнали вольницу во двор
И в не привычные им стены,
Но манят ромов на простор
Их не смирившиеся гены.
Еще, с годами, не забыт,
Указом прерванный коварным,
Их кочевой уклад и быт,
Пропахший дымом самоварным.
Умолк тележный стук колёс,
Рассвет встречают у лампадки,
Но многим догори, до слёз
И стать,и ржание лошадки.