Катерина Ремина

огонь и воду и медные трубы - 
что еще, что? окровавленных губ 
весны - стало вдосталь. промакиваю 
платочком, сквозь толпы зевак и вальяж- 
но шествующих протискиваюсь, 
даю ей то капли для сердца, то виски - 
душе. так скорее растает лед - 
а пока еще знобко, пока не дает 
отдышаться ломкая снежная грудь. 
растрясу весну: "не засыпай, только будь 
со мной. у меня ни сокровищ, ни яств - 
только сердце мое, только сила и страсть - 
да откуда берутся. да я ли еще 
кроюсь в зеркале? вот, за моим плечом 
вырастают - огромные - в небо размах". 

промокаю весне сок на мягких устах. 
промокаю себе лоб - испарина жжет, 
передергивает. 
зачинайся, восход - 

и по-новой, 
как в детстве: 

"убит. ну, до ста! 
да смотри не умри!" 

раз, два, три 
раз, два, три 

можно мне перестать? 
можно нам вне игры?

...и приходит вода, и мир обращается в твердь 
океанскую, рыб запуская в нутро и снаружи 
камень дробя в бесконечность песка, ибо смерть - 
это только начало почвы, а значит - суши, 
то есть берега. 
раз не утонем, то выйдем, касаясь 
влажной земли там, где нежно вода целовала, 
где зачинается тонкая круглая завязь 
новых цветов, 
ибо смерть - это только начало.

Лёд выстуживается с земли, и земля нага -
Подставляет немое тело чужим сапогам
Да мечтает в бесснежную ночь завернуться в снег,
А в безлунную - нить серебра вшить меж чёрных век.

Да меж чёрных ног заронить по весне зерно:
Сложит лодочкой руки Бог - станет полотно
Изумрудной, пахучей, тёплой и терпкой травы
И в твоём пробудившемся сердце - разлив синевы -

То ли море, оттаявшее от бездонного сна,
То ли око небесное глянуло прямо в нутро.

Ноет, ноет горячее сердце земли под ребром:
Вылупляется острый росток -
Плоть клюет весна.

Речь,
вырубленная пером,
писанная топором,
стреляный воробей:
вылетит - не найдешь,
бегай за ним да бей -
запросто не возьмешь.
Вылетит - ни следа:
выловишь ли без труда?
Слово испёк - ешь,
алчущих накорми.
Семь раз отмерил - режь:
мерки с себя сними,
нитью вдевай в ушко,
крепче вяжи узелок.

Слово летит высоко -
Там, где поймает Бог.

В тело твое одевшись, назовусь твоим именем.

Нет мне нимба, да что там нимба — ни риз, ни схимы нет,
А туда же — выйду босая на мёртвый камень,
Оживлю его сбитыми, вымученными ногами.

Не стоящая ни с царями, ни с подзаборными,
Разрисую я стопы буквицами узорными,
Непривеченная никем, кроме солнца раннего,
Я оденусь в руки твои, твои крылья раненые,

И не надо мне дома, кроме твоих объятий, 
Ни похвалы человечьей, ни их проклятий,
Левая грудь прорастает багровыми маками -

В сердце твоё одетой, нет больше страха мне.