Никита Рыжих

Идущий покоряет вновь дорогу,
Горят сердца, стихает болтовня,
Лишь листья повторяют, как эклогу:
«Сожги скорей, пожалуйста, меня…»

Пусть кем-то покоряются вершины,
Пусть достижима, может быть, заря,
Но каждый час земные георгины
Лепечут всем: «Не забывай меня…»

На дальних рубежах ликует день,

но птичья неотесанная стая

уже летит, все крылья набекрень,

туда, где плачет солнце, угасая...

На дальних рубежах густая ночь,

и тьма летит в пространства эпицентр.

Как жалко, что ее не превозмочь,

не одолеть бэкспейсом или энтер.

Прости меня, Преступник, я не смог

ступить в твой дом, просторный, грязный, пыльный.

Беру билет - плыву подальше, в Сидней

(Жаль, застилают путь туман и смог),

меня там встретят медленно, пассивно

и спросят, мол, зачем же ты приплыл?

"Тебе умерить надо - всхлипнут - пыл",

уложат спать на коврике в гостиной,

расспросят, как там жизнь в краю лгунов,

рабов, бойцов, притворщиков, юнцов,

не знающих о власти капитала,

воскликнут: "Боль вас, видно, потрепала!"

и плюнут в рожу мне (что за народ?)...

Прости меня, Преступник, я - урод.

Он вошел в интернат интернета и лишился навеки родных

в ожидании вечного лета,

в наблюденье поблекших святых;

стал глухим и слепым, 

ежечасно начала приливать к сердцу кровь;

анонимная серая масса

прошептлала ему, хмурив бровь,

про неясные жизни отсеки,

про ненужные в жизни дела,

про напрасность ума у калеки

и про то, что теплится зола

там, на дне, меж сетей итернета,

где недавно, как пламя, горел

лишь осколок увядшего лета,

лишь мгновенный чудесный плевел...

русский Пушкин

китайский Айфон

не Саровский

Сваровски конечно

это словно кривой патефон

и ужасно

и вроде потешно