Галина Таланова

              * * *

Плывут неспешно облака:

В них проступают лица милых.

Вот машет мамочки рука,

Зовёт туда, где воздух стылый.

Вот папа смотрит сквозь туман,

Как в детстве, подхватить готовый,

Поднять к себе за тонкий стан,

Где свет увидишь — льётся новый.

Бабуля, руки распахнув,

Как два крыла,

Зовёт в объятья

И будто подметает путь

Из кос освобождённой прядью.

Вот дед спокойно смотрит в даль,

Где полыхает шар заката,

Как будто впрямь ему не жаль

Ту жизнь, где были все не святы.

Всем видом будто говорит:

«Уйти не бойся в поднебесье.

Там всё отхлынет, отболит.

Но не родится в горле песня…»

                 * * *

«…Мне не весело, не радостно.

Крот приполз на солнцепёк:

На конце сухого августа

Ищет тонкий ручеёк.

Ручеёк едва ли сыщется –

Скрылся в гари дымовой.

…Мне – как в день последний пишется:

Водит жизнь моей рукой».

Эльвира Бочкова, июль, 2010

И мама всё-таки пришла

Во сне коротком, но глубоком.

В саду запущенном нашла

На том  крыльце, поросшем мохом:

Я нежно в строчках сплошь  тетрадь

Качала грустно на коленях

И продолжала горевать

На сгнивших стареньких ступенях.

«Не слушай,  дочка, никого!

Я голос свой в тебя вложила.

Ты слушай только лишь его 

И не живи, как крот бескрыло.

Ты вспомни:

Крот на звон ручья

Приполз в то лето в смоге дыма.

Вода блестела, как парча…

Плыл дым  — как танец лебединый…

Но зеленеет жизнь в стихах,

Что уцелели  в тех пожарах,

И время победив, и страх,

Живут, хотя меня не стало…»

                  * * *

Опять приснишься мне живою.

И голос – словно наяву.

Чем сердце нынче успокою?

Тем, что по заводи плыву?

Вода – подёрнутая ряской.

И лоб мой сморщила река.

И рву цветы в букет с опаской,

Что дразнит пчёл моя рука.

В зените солнце.

В круг деревья,

Стоят, как близкие, стеной.

Мотор буравит речку дрелью.

Жужжит слепень,

Как заводной.

И я одна в июльском рае.

Родных зову – не дозовусь.

Я продолжаю бег по краю,

И всё ж когда-нибудь сорвусь.

И голоса во мне растают, 

Соскочат с кончика иглы

В синь неба, чья бязь выцветает,

И тучки – горстками золы. 

                  * * *

Темнота не пугает теперь,

Как страшила в той юности робкой.

Приоткрою тяжёлую дверь –

И пойду еле видимой тропкой

Средь заплаканных чёрных кустов,

Что качаются, будто с поминок,

И стоят, окружая мой кров.  

И скользит под ногами суглинок.

Я вдохну этот воздух сырой.

Погляжу в зонтик неба над садом –

Там не видно звезды ни одной.

Тускл фонарь перед дома фасадом.

Привыкаю к пропаже огней.

Вот и контуры чётче всё вижу.

Эта жизнь с каждым годом ценней,

И конец, скрытый в сумраке, ближе. 

               * * *

Гляжу в туннель.

Уже у входа.

Там голубой небесный свет.

Осталось сколько до ухода

Туда, где вспять дороги нет?

И как заноза в сердце ноет…

Я чую кожей жёсткий дом.

Он пахнет деревом и хвоей.

Я упираюсь в двери лбом.

Там темнота.

И лишь отсюда,

Как свет мерцающей звезды

Свет виден тот,

Что позабуду

Лишь у последней  той черты.