Алекс Трудлер

                                     да кому они песни глубоких рыб...
                                                       Игорь Калина

сиди и слушай топкий рыбий хор
чешуйчато прерывистые звуки
которым повар вынес приговор
по всем законам ку́хонной науки

смотри вокруг на длинные круги
на солнечные радиусы света
и отраженья прошлых береги
от будущих утопленных предметов

перебирай как чётки тишину
порывисто сужая ожиданье
и по́д воду затягивай войну
сиди и слушай молча до свиданья

не ропщем мы на ветхую обитель -
час не ровён, остался только час.
в стране слепых написано: смотрите.
и мы глядим, как кто-то смотрит нас.

бывает, горю не протянешь руки
на помощь и наотмашь - от души.
не помогают выдумки и трюки -
и хоть ты кол на голове теши.

мы связаны и ждём, когда приплюснет
печатью с гравировкой "навсегда",
нам склёвывает время с лёгкой грустью
по камешку ушедшие года.

не ведаем, куда что проникает.
однако из бессмертия - насквозь -
летит любовь в наивности нагая
и сердце на лету сгребает в горсть.

на чёрные веки последних стихов
из печки садится зола.
она пробуждает слепых стариков,
чья повесть, как сажа бела.

шатаясь и шаркая выйдут на свет,
где шамкая и не стыдясь
читают про небо, которого нет,
про землю, которая грязь.

читают про смерть в окаянные дни,
про бедность и каторжный труд,
про то, что с рожденья не помнят они,
зачем их по строчке ведут.

про то, что на людях господь нелюдим,
не ходит на исповедь в дом,
про то, что забыты по старости им
стоящие там - за постом.

про то, что устали писать по воде,
предчувствуя выход в тираж,
из века прошедшего в нынешний, где
отчётливей: "отче, ты - наш".

лениво вращает вода жернова,
на старцев ворчит колесо.
собака не лает - ушёл караван.
стихи догорают - и всё.

Я надену рубашку изнанкой вовнутрь,
прочитаю почище молитву
и пойду по дорогам, где курят и пьют,
пряча глубже опасную бритву.

Сигаретным приветом сигналят огни
из подвалов беспечного детства,
и визгливые крики: "Пятерку гони!" -
из окошка в тени по соседству.

Марлезонский балет, автомат ППШ,
чёрно-белые фильмы о главном...
Я листаю в дороге, почти не дыша,
деревянные ветхие ставни.

Надоело смотреть на культурный массив,
запечённый в кулич поколений.
Я опять становлюсь безнадёжно ленив,
поднимаясь по скользким ступеням.

И слышнее звучит паровозный гудок:
"Ваше время - пожалуйста - вышло."
Снова видится мне бесконечно далёк
капитан деревенских мальчишек.

Путь дочитан с листа без серьёзных помех
до абзаца, до перечня радуг.
Я надену пижаму изнанкой наверх -
может, сон будет крепок и сладок. 

посреди одичавшей евразии
я ношу расстоянья в груди
эк меня пустотой угораздило
не судим не судись не суди

даль неверными полнится криками
для крещенья узка иордань
правда око за око навыкате
а как выкатит выколи глянь

рубят головы мирные граждане
чтобы дважды не чистить ножей
будут чистые их выгораживать
им бы кожи нарезать свежей

новобранцы призыва любовного
вяжут песню на горле как жгут
по углам развелись уголовники
и от запаха серного мрут

берегись миротворцев пожалуют
на разрытую землю любви
заходи на свечу запоздалую
и цветок у дороги сорви

кинь под ноги что пахнут могилами
в тёплый саван от зла завернись
рвёт рубаху прощается с милыми
непутёвая вечная жизнь