Елена Панкратова

Я шёл по парку, мимо полз тритон,

И наши траектории скрестились.

Как будто под воздействием инстинкта,

Я посадил его в карман пальто.

Был бесконечен, безответен, пуст

Небесный водоём над краем кровли,

Я ощущал любовь к холоднокровным,

Захлёбываясь от наплыва чувств.

И я себе присваивал родство,

Присваивая право на владенье,

Не зная, что краду на самом деле

Набор присущих земноводным свойств,

Что буду думать, глядя, как вода

Скользит по перепонкам между пальцев:

«Смотри, как я умею обновляться,

Отец мой солнце, посмотри сюда».

Или не так: изнанку рукава,

Приму за отслоившуюся кожу,

И буду ждать момент, чтоб осторожно,

Поддеть её и вовсе оторвать.

В сентябре, как настанет Вересень,

Все идеи, заметки, версии,

Что успели скопиться к осени,

Раздари тем, к кому относятся.

Все писатели и художники

Пусть получат, что им положено.

Краски, кисточки, растворители,

Раздари музыкальным критикам,

Композиторам или пьяницам,

И себе забери, что нравится.

Что скопилось за эти месяцы,

Внутрь лодки со мной не вместится.

Понесут эту лодку на реку,

Рядом будешь идти с фонариком.

Я же буду во время проводов

О тебе, запрокинув голову,

Думать, глядя на небо синее.

Никого нет тебя красивее.

Всё ходил и шею поворачивал,

Что-то стал ты, Паша, неудачливым.

Думал сделать зарисовки в Гатчине,

Вот сидел, карандаши затачивал.

Смотришь, а они опять поломаны,

И не стать тебе вторым Филоновым.

Не тебе стоять в зелёном кителе,

Отвернувшись навсегда от зрителей,

Потому-то памятник Нахимову

Для тебя противней нетерпимого.

Поворачивал всё время голову,

Повторял: «Не надо зарисовывать».

Только разве кто тебя послушает

В осаждённом городе под пушками,

В осаждённом городе не спрячешься

Потому мировоззренье мрачное,

Даже в спальне собственной не спрячешься,

Не сворачивайся там калачиком.

В компании себя за столько дней

Я научился выражаться проще,

И лучшая поэзия по мне

Двусложная оливковая роща.

Мой эпос бесконечен, как вода,

И пересказывать его не буду,

Я покидал такие города,

Что страшно даже выдумать отсюда.

За столько лет пути почти легко

Припоминать родные острова,

И если хлеб отламывать рукой,

То вкус его уже солоноват.

Я помню стены в солнечной извёстке

И как потом без них невыносимо,

Но сколько я не налегал на вёсла,

Я чувствовал усталость и бессилье.

И всё одно, куда бы я ни прибыл:

Высовывают головы наружу

И, глядя на меня, звереют рыбы,

И вместе с ними смотрит древний ужас.

Я не спал, и это было плохо, 

Я не пил, а надо бы в отрыв.

Я тебя выкуривал из лёгких,

Будто бы лисёнка из норы.

Этот нестерпимый запах лисий

Мне не позволяет есть и спать.

Лучше бы ты был ирландским виски,

Предположим, Jameson 0,5.