Роман Поплавский

Ложкой зачерпнёшь сгущёнку

И перевернёшь:

Струйкой толстой поначалу

Будет литься вниз.

Быстро струйка станет тонкой,

И не разберёшь,

Как, приблизившись к финалу,

Оборвётся жизнь.

Когда-то и на наших черепах

На тёплом пляже, ставшем нам погостом,

Отложат яйца сотни тысяч черепах,

А море будет пяточные кости

Лизать и щекотать волной зелёной.

И пользу принесёт скудельный прах:

Черепашат родятся миллионы

Когда-то и на наших черепах!

В доме тихо. Голодные кошки недо-

понимают, какого же пса хозяин

третий день не кажет нос из-под пледа,

а мяукать начнут – сразу рот раззявит.

Потому и лежат чуть поодаль, лишний

раз мурчаньем боясь разбить тишину,

эти два десятка без малого жизней,

не способные заменить одну.

Только малая печаль говорит,

большая - безмолвна.

(Сенека)

Кровь мудреца – достойная дань Юпитеру.

Но не любой порадует бога гордого.

Не отрицай, седой уроженец Кордовы!

В час роковой не справился ты, не вытянул.

Ты утверждал: большая печаль немотствует,

Но промолчать не смог и разбил безмолвие!

Что мне тогда твоё восхищение молнией!?

Даже сейчас, когда ты уже на подступах.

Самую суть постигнув, по неосторожности

Смерть превратил в печаль ты настолько малую...

Не обессудь, жалеть тебя не пристало мне:

Морта в пути: я дал ей тупые ножницы.

Уже темно. Горячий чай и хворост.

И крупная крупа стучит в окно,

А вьюга завывает в полный голос

О том, что были молоды давно.

Отсутствие морщинок паутинки

Она, слепая, не берёт в расчёт.

Но пламя в печке от простой лучинки

Зардело и, как старая пластинка,

Трещит, что будем молоды ещё.