Подборка стихов, участвующая в конкурсе «45-й калибр – 2017»
Россия, Деревня Турово Серпуховского района Московской области
Такое осень нашептала
случайным ветром молодым,
и так прозрачен веток дым,
и так над дымом небо тало,
что ангелов нам не сдержать
всепоглощающую рать.
А жизни так осталось мало,
что неоткуда умирать.
Самая странная ночь на свете –
первая ночь после похорон.
Умер, но ещё не смирился с этим.
Наконец понимаешь, что был рождён.
Жизнь ещё рядом – хочешь потрогать?
Шумит деревьями, не уходит прочь.
За что наказан? За что так строго? –
Оставили мне только эту ночь.
Холодно. И безнадёжно. Горько.
Бессонница. Уже завтра? Поутру
подумать осталось: «Подумать только,
я больше уже никогда не умру…»
Раненая волчица
к детям спешит с добычей –
в нору средь тёмных ситцев
трав – соблюсти обычай,
свежую человечью
в пасти сжимая мякоть,
в травах посеять вечный
цвет нежных алых маков
и накормить всю нору
радостным, детским, рваным
визгом волчат, которым
жертву несёт и рану.
… И, насытившись мясом –
плотью чьей-то – и млеком
тёплых сосцов, все разом
спят волчата. И векам
дав опуститься, дышит
мама ещё живая,
самых любимых слышит –
т е х д в о и х, узнавая
странный их лепет. Ближе.
«Мы голоднее слабых», –
будто скулят. И лижут
рану, сжав её в лапах.
Радость пряча в оскале
и от жизни хмелея,
мамину кровь лакают.
Ромул и Рем взрослеют.
Манили бродом. Брод я не нашел.
Я плыл в челне. Харон – старик умелый
им правил. Я молчал, во рту обол
зажав. Харон же то и дело
«Слов нет у нас – ты про слова забудь,
их продали там, наверху, а плата
вся вложена в тебя за этот путь,
за тишину и наставленья брата,
то бишь меня», – хрипел, косясь на рот.
Я, мучим медным привкусом, склонился
к пустой волне. Бездонен Ахеронт.
Челн, как плевок, в его глубинах длился.
Казалось, кто-то пишет нас волной,
которая почти не отражала, –
лишь челн, Харона хрип и взгляда жало
и тело – то, что было раньше мной.
Из всех когда-то бывших мною слов
во мне одно журчало – переправа.
«А что, кабы, – подумалось, – веслом
хрыча по голове и дальше вплавь, а?»
Так странно знать – я больше не умру,
не утону, не пропаду, не сгину,
и даже если я уйду в глубины –
я буду в них всё так же на ветру…
Так вот ты, вечность! Я тебя узнал.
Ты – челн всего лишь, берега – случайны.
То не Харона хрип, – слов зов прощальный.
Мне ветер пел, и я ему внимал:
«Ты вслушайся в молчание волны.
Войди в него. Прозрачны, хрупки стены.
Твой дом отныне здесь. Его храни
от берегов и их случайной смены…»
Посмотри как умирает зима,
как снежинки тихо сходят с ума,
тая, в капли у земли вырастая,
и тумана развевается стяг.
Улетает, засидевшись в гостях,
свиристелей поредевшая стая.
Жизнь сегодня стала на день длинней,
и зима покорно съёжилась в ней,
истекает влагой – правдой о каждом
дне ушедшем и о нас о самих.
Лужи – головы усталых сомих
костенеют и страдают от жажды.
Всё покрыто тонкой корочкой льда,
даже небо – ледяная слюда,
проломить бы, и вонзить бы поглубже
взгляд, но тучи эту тайну хранят, –
так в мундирах рваных верный отряд
до конца несёт свою службу.
Сквозь разводы на стекле посмотри,
тени хрупко как растут изнутри
света – серое в небьющемся белом
цельном времени сосуде. А вот
солнце бросило на дно луч – свой лот,
чтоб измерить глубину его – смело
кошка рыжая по кромке спешит
света – тени, тёмный взгляд её сшит
с кистью Брейгеля и с дальним пейзажем:
там – власть линии, пятна и штриха -
нитью белой ледяная река
поле, дерево и лес вместе свяжет.
Горизонт как всегда чёрен, дружок,
ведь это сна незаживший ожог,
сон остыл, уже недосягаем,
и он с юностью встречает в раю
нашу зиму, а мы здесь на краю
дня и света её в рай провожаем.
Перейти к странице конкурса «45-й калибр – 2017»