Лариса Велиева

Ночью ангелы летают
в куполах немых церквей
и крылами прогоняют
тьму провалов и щелей.

Утром лишь войдёшь –
и кто-то
шумно дышит за спиной.

Тяжела, видно, работа:
по ночам мириться с тьмой.

Аборигены-ветры

рвут с приезжих платья,

одно открытье мы свершаем на двоих:

мы со своим немыслимым родством

некстати

в чужих гостиницах,

в домах чужих,

но, пронесённое

сквозь множество таможен,

уставом собственным

в монастыре чужом,

оно нас очень крепко держит

и, возможно,

роднит с пейзажем чуждым

за стеклом –

и мир непознанный

в ответ глядит знакомо,

и хочет сердце выпрыгнуть

привычно ввысь,

и даже польские,

заглохшие в нас корни,

вдруг распрямляются,

чтоб вновь сплестись.

Если отбросить сомненья,

то сорняком жить неплохо:

расти сам собой на грядке,

никем невостребованный,

землицы немного хватит,

воды сколь урвать придется,

зато солнца бесплатно и вдоволь,

потому как одинаково всем светит;

живи-не-тужи на грядке,

плодов приносить не обязан,

единственное из занятий -

претворение энергии,

затопчут - поднимешься снова,

помня про кодекс сорнячий,

а если и вырвут, то с корнем,  

опять масса преимуществ:

можно, особо не медля,

ещё где-нибудь прижиться,

но если, отрезав шансы,

травой из евангельской притчи

тебя сожгут-таки в печке,

то ты и тут не в накладе,

ведь станешь уже персонально

свидетельством неоспоримым

претворения энергии!  

Я просто хочу с тобою спать

в обычном значенье этого слова:

подушке твоей сползти не дать,

дыхание слушать снова и снова.

И вглядываться в твои черты,

чтоб помнить для будущих

очных ставок

в иных мирах,

у иной черты

тебя смешного,

тебя усталого...

Я просто быть с тобою хочу

так близко,

как это близко бывает,

когда, прислоняясь плечом к плечу,

мы спим,

судьбою к судьбе

прислоняясь.

Проснусь –
и снова всё на месте:
у печки кот

и в кадке тесто,

и время  lente festinat*.

На небе Бог,
в траве брильянты,
законы бытия
константны –

гляди вперед или назад.

______________________

* «медленно спешит» - лат.